СПОРТБАЙКОМ - ПО БЕЗДОРОЖЬЮ! |
|
|
|
СПОРТБАЙКОМ - ПО БЕЗДОРОЖЬЮ!
фото автора
Но надо бы размяться. Тренировку предприняла на ралли в окрестностях Колыванского озера.
А пойду я на маршрут с новосибирцами Артёмом Волоховым, Евгением Захаровым и его дочерью Сашей. С двумя последними я уже каталась и знаю, что это те немногие, которые более-менее готовы вынести мое безграничное ехидство. Но и они не без недостатков. Женя крайне худ, однако в пространстве палатки занимает невероятно много места. "Это не стелька и не картонка, напополам разделённая тонко, и не салфетка, и не газета - тело Захарова это". Он умудрялся один занимать полпалатки и по ночам гремел костьми... О Саньке: ее больше всего беспокоит то, что на голове челка не стоит, и она только тем и занимается, что причёсывается... Артём отправился прокатиться на пять дней. Коварный Захаров заманил его в маршрут пятой категории сложности, обещав, что до Тюнгура мы доедем всего-то за денек. Зная истину и что на пути у нас категорийный участок Сентелек-Коргон, я скверно хихикала.
С близкими прощалась навсегда: кто же отправляется в "пятерку" на спортбайке! Дома все дела привела в порядок, и нет людей, которые не смогут без меня жить. Можно пускаться в любые авантюры, ведь "жизнь брала под крыло, берегла и спасала, мне и вправду везло..."
Вот и поход. Первый брод, глубокие колеи, первые низко павшие мототуристы. На перевале Осиновый, когда я искала объезд через очередное болото, соратники просвистели мимо (и только после я догадалась, что они меня попросту не заметили). Цитата из записной книжки: "Я гналась за ними, как собака дикая, и с ехидством думала, что они-то полагают, что гонятся за мною. Представляла их растущее изумление относительно скорости моего передвижения. Наверняка решили, что мой мотоцикл от тоски превратился в эндуро".
Они долго так гнались бы за мной, если бы Артём не "прибрался"... Я тоже "прибралась", прямо под мотоцикл, который лег колёсами вверх. Горько плакала, кричала, дурно ругалась… Всё можно, когда никто не видит.
За день мы не встретили ни одно живое существо. К вечеру, однако, попалось стадо крупного мычащего скота - символ наличия жилья. К нам с Артёмом оно отнеслось лояльно, но Захаровы явно не понравились. Думаю, не понравилась их Jawa.
Этот мотик носил кодовое название "катафалк": чье-то больное воображение узрело в формах багажного кейса гробик. Он был сделан в течение трех лет на базе кроссового. Ужасно длинная и высокая тварь!.. Моя "точила" Honda звалась "бензогенератор": когда по ночам не хватало освещения, Артём ехидно (мстил мне за мое ехидство!) напоминал, что у нас имеется мотоцикл с жидкостным охлаждением, который неплохо бы использовать в качестве прожектора - дескать, не перегреется. Темин аппарат официально именовался Honda XL600R. Хозяин обзывал его шайтаном и слоновьей мордой. Говаривал: "У меня мотоцикл самый-самый: самый большой, самый высокий, самый грязный, самый неуклюжий..." "Слоновья морда", кроме всего прочего, выполняла функцию танкера для "бензогенератора". У меня бензобак вмещает 13 литров, у них - по тридцать с чем-то. Но Jawa не годилась для сопутствующей функции топливовместилища, даже для примуса - у неё бензин загажен маслом. Атавизм прежних культур!..
Бегством от быков приключения в тот день не кончились. Женя Захаров, понадеявшись на всепролазность своего агрегата, попал в болото, из которого мы его изъяли с трудом. Тема глубокомысленно изрёк, что в следующий раз прежде, чем сигать по кочкам, нужно посоветоваться с командой. Через полсотни метров все повторилось, но уже с ним самим и в худшем варианте: он, как более талантливый исследователь (чем мы, смертные), нашёл трясину (без совета команды), из которой мы перли его сорок минут. Чуть погодя нашли сухой объезд...
Вечером, когда мы с Санькой отмывались, сделали прелюбопытнейшее открытие: местные боятся моющихся у реки голых девушек. Аборигены в спешке седлали коней и разбегались в разные стороны.
На следующий день опять жутчайшие перевалы с глубокими промоинами. Артем, замыкавший нашу короткую колонну, тоскливо просил меня все-таки надеть притороченный сзади Honda шлем: "Ты так страшно ездишь!..". Когда Женька достал для чего-то инструмент, бросил ему: "Подкрути ей тормоза посильнее - она так прёт, что не догонишь". На что Женька отвечал: "А представь, если бы у неё был эндуро?". Я раздувалась от гордости.
В очередной раз я так "прибралась", что сломала переднее крыло. Отныне оно состояло из двух частей. Одна из них ушла в багаж: Артем уверял, что в походе, видите ли, ничего нельзя выбрасывать.
После Тулаты начался настоящий горный Алтай. Запахло тайгой, дымами, живой водой… Значит, скоро подкрадется любимый мною иной мир, в который убегаем из больших городов - убегаем на мгновение, а остаёмся навсегда. Стылыми зимними ночами в кабаках и на кухнях друзей мы живем обыденным, бесконечно говорим о том, что было и будет, что могло бы быть, а чего не могло быть никогда. Преданные дружбы, вымученные любови, ночные слезы, заупокойные службы, непрощенные обманы... Но в памяти и душе еще живут папоротники Чемала и Иогача, все водопады и реки Алтая, хвойные дымы, выжженные степи Кош-Агача и Джазатора, ледники Белухи и Мажоя, безумные дороги вокруг озер, ночные костры среди дождей, алтайские телята, которые чешут за ухом задней ногой, близкое и бесконечное небо. И отступает тоска неземная, и снисходит синева…
В селе Чарышское мы нашли все, что требуется для преодоления грядущего категорийного участка - яблоки, сливы, печенье, конфеты, пиво. Но моя нездоровая тоска по апельсинам не была удовлетворена... Попрощавшись с миром, поехали на Сентелек. И сказал Артем: "Придется спортбайк тащить - чтобы все поверили, что там асфальт". Так дискредитируются категорийные участки.
Утро следующего дня - сюрприз. Просыпаемся, а снаружи - дождь. Спрятались под полиэтилен, сидим и давимся сливами. Вдруг Тема взял котел и пошел его мыть. Героическая личность! В котле каша пригорела в три слоя - гречка, лапша и ещё раз гречка (поваром был Захаров, как самый голодный). Герои, конечно, нужны, но они ставят нас, смертных, в неудобное положение: мы ведь тоже многое можем, только не хотим...
Стоило выехать из Сентелека на категорийный участок, как дождь пошёл уже не переставая и не стихая, так что мы повалялись от души. В этом отношении все мы безмерно талантливы. Камни, броды, болота и много-много грязи!.. Тут поперли сомнения: может, наш "слон" и не слон вовсе, а бегемот: столь неуемное стремление валиться и валяться в реке и болотах слонам не присуще.
После первого большого брода дорога раздваивается. По мнению местных, один путь длиннее, но легче, другой - короче, но трудней. Мы направились по тому, что длиннее, а после еще долго говорили, что сваляли дурака: другой наверняка был бы проще. Провожая нас туда, где легче, местные, правда, предупредили, что два года там никто не ездил, а до этого машину обычно сопровождал гусеничный трактор... Утешалась я одной мыслью: вслед за нами идет группа барнаульцев, и им тоже должно быть очень плохо… Представьте мою реакцию, когда после, при встрече, они рассказали, что на них дождь... не лил!
Осадки, броды… Сменная обувь только у меня. Артем всегда мокрый, я сухая только с утра. Женя боялся, пардон, мочиться, но обстоятельства неизменно вынуждали его это делать. Я пару раз падала в болото на спину. Саша сказала, что выглядело это как в замедленном кино: я долго пытаюсь не упасть, хватаюсь зубами за воздух и тем не менее медленно-медленно опускаюсь в трясину. О комфорте больше не мечтала, пила на привалах коньяк (за две недели мне никто не составил компанию!) и орала песни. Артем, образец римского стоицизма, хранил спокойствие, всегда всем помогал и рекламировал безумного Макса. Однажды по секрету сообщил, что к концу дня его мотоцикл… становится выше. А я знала, что мой становится все неуправляемее. Захаровы… Черт их знает, о чём они думали... А мне вы-пить-не-с-кем! Зато со мной в тайге что-то стало не так: перестала болеть печень от недостатка алкоголя. Артем упорно считал меня пьяницей мутноглазой и при каждом удобном случае об этом напоминал. В ответ я читала письмо Есенина к Горькому (как, вы тоже не знаете?): "Не такой уж, Горький, я пропойца!.."
День первый по асфальту трассы Сентелек - Коргон мы закончили в охотничьей избе. Затащили в нее "грязный мотоцикл пьяной руководительницы" (я была единственной обладательницей маршрутной книжки). Большая изба с разбитыми окнами и полуразрушенной печью, и в окнах трава, и пусто, и заброшено...
В ту ночь мне приснился эксклюзивный сон. Привиделся наш лагерь, костер под дождем, мотоцикл рядом. Появляется, блин, из леса лось - большой, рогатый, коричневый. Заходит в лагерь, присматривается, принюхивается, осторожно приближается к моему мотоциклу. Когда невинному лосику до него остается метра два, мотоцикл вмиг превратился в плотоядную тварь: выбросил откуда-то из-под обтекателя длинное жало, коим хватает лося за шею и тащит к себе. Тот, естественно, сопротивляется, но весовые категории не равны. Тогда из мотоцикла вдруг вырастают упоры, как у экскаватора, и уходят в землю. В результате лось задушен, подтащен к мотоциклу и съеден без остатка… Утром я искала следы насилия, но ничего не нашла.
Наутро от избы разъехались в разные стороны. И не оттого даже, что мы друг другу настолько надоели, а потому что характеры развели. Артем направился по правильной дороге, я - по той, которая лучше. Захаровы, затая любопытство, остались ждать. Я ехала долго бы, кабы не очередное болото. Вытаскивая меня, Артем был рад существованию подобных водоемов в природе.
Тут-то, собственно, и начался "праздник жизни": поваленные деревья, колеи в человеческий рост... И болота никуда не исчезали. Пассажир Санька назначена шлемоносцем. Иногда шлемоносец использовался в качестве подножки на болоте. Однажды я установила мотоцикл на "подножку" и пошла кого-то спасать. Меня одернул Санькин крик. Мотоцикл мой хитро кувырнулся через "подножку", опять же колесами вверх. В этот момент я мысленно прощалась с передним обтекателем...
Шлемоносец по определению свободный человек. Он давится ягодами, иногда приносит нам - когда сам не в состоянии слопать все. А встречалась малина, смородина, черемуха, земляника, клубника, облепиха. И в какой-то момент ласково так говоришь "подножке": "Тебя изжога не замучит от зависти товарищей?"
Также пассажир предупреждал нас об опасности: "Туда не езди - там Артем, упал и лежит". Артем возражал: "Я отдыхаю". Всю дорогу мы только и делали, что "отдыхали"...
О слонах и о бродах. Я не сразу смогла осознать, что помочь поднять "слона" не в состоянии. Осознала, когда на одном из бродов "слон" по привычке прилег, а я по привычке побежала его спасать. Мало того, что я его не спасла - ещё и сама под него упала, при этом меня придавило почти насмерть. Артем задрал "животное" из последних сил, чтобы я выползла. Растянула (правда, несильно) ногу, а на другой день почернели все ногти - "слон" оттоптал.
Пока валялась, Женечка Захаров скакал по другому берегу и опять-таки не решался мочиться - то ли потому, что в воду, то ли потому, что на моих глазах. А деваться было некуда. Его жалеючи, я орала инвективы. Подействовало.
О спортбайках: это в принципе высокопроходимые мотоциклы - если есть два здоровых мужика, которые на руках перетаскивают его вместе с пилотом, как ребёнка на горшке. Женя хрупкий, да жилистый. Но Тёма... Исторический факт: завидев, что я валяюсь, чуть-чуть не доехав до вершины бесконечного перевала, он взбирался ко мне, поднимал мой мотоцикл на колеса, заводил его, включал первую передачу, трогал с места и бежал рядом. В разряженном воздухе высокогорья! Я же уже через два метра задыхалась и помирала.
Что касается "катафалка", он мчался первым. Его редко видели валяющимся и вообще редко видели. В связи с чем фотографий с ним почти нет. Когда я выматывалась до смерти и начинала хрипеть, благородный Тема спасал: просил прокатиться на моем спортбайке. При этом деликатно разглагольствовал о том, как легко, хотя низко, на нем ехать, но отчего-то он очень оборотистый...
Наблюдая, как я со своим "японцем", собирая в волосы репей, кралась по болотам и колеям, Артем произнес бессмертную фразу про старика Хонду.
...Третьи сутки в пути от Сентелека мы все куда-то ехали, но не знали, туда ли. Уже на околице поселка Коргон получили ответ, когда "взяли языка" - сманили какого-то парня парой сигарет. Закурил, убедился, что не отнимем, и лишь тогда кивнул утвердительно.
Но совсем легко от этого на душе не стало: продовольственная проблема обострялась. По роковой случайности все, не сговариваясь, из дома взяли в качестве гарнира лапшу и гречку. Ежевечерне разгорались дебаты по архиважному вопросу - что готовим: гречку с тушенкой или лапшу с тушенкой? И то и другое смертельно надоело.
В те полуголодные деньки на привале кто-то рассказал про "кабана": когда заключённые бегут из зоны, то берут с собой неопытного зека - "кабана", чтобы в пути его слопать. У Артема с Женей не стоял вопрос, кто есть "кабан", одна я спрашивала. И не услышала ответа.
Наконец-то я испугалась по-настоящему - началась тропа Тюнгур-Иня. Раньше здесь была огороженная камнями скотогонная дорога, ее показывали даже автомобильные атласы, сейчас же это конная стежка, за ней никто не ухаживает. Женя был здесь трижды и констатировал: сильно испортилась.
В начале тропы первый большой брод. Все проехали, меня же, как деклассированный элемент, перекатили по перекинутому через реку бревну. Стали подниматься вверх. Скользко (два дня сплошняком шли дожди), а я на лысой резине. В какой-то момент я вскарабкалась на камень и орала: "Наконец-то мне страшно-о!" Напряжение возросло до тошноты: слева - стена, справа - пропасть, внизу - Катунь. Каждый неверный шаг (а кое-где тропа осыпалась) может стать последним. А ведь нам говорили, что в прошлом году здесь кто-то на мотоцикле убился... Когда становилось совсем невмочь, останавливалась, и тогда Артем клал на бок свой мотик (подставки на уклоне бесполезны) и страховал меня. Я начинала придурковато извиняться за причиненное беспокойство, он успокаивал: ему гораздо проще сейчас уложить свой мотоцикл, чем потом доставать из пропасти мой.
Вскоре я привыкла: напряжение и мозоли остались, а страха как не бывало. "Привычка свыше нам дана..." Самые страшные участки закончились, тропа ушла в лес. Но и здесь мне не случилось расслабиться: от дождя земля и камни стали скользкими, как мыло. Мотоцикл с включенной передачей и выжатым передним тормозом, собирая все окрестные камни, все равно тащило вниз.
После такого "лыжного" спуска случился второй брод, "три жердочки - березовый мосток" - по ним перекатили мотоциклы. Мы промокли от пота и дождя, а он разгулялся не на шутку. Пока сильные мира сего решали фундаментальные вопросы бытия (Быть или не быть? Пить или не пить? Где жить? Что делать? Кто виноват?), мы с Санькой насобирали грибов. Чем вызвали активное недовольство Артема: ему казалось, что если он съест хотя бы один, то непременно окочурится. Тема не умер, так как не ел. Мы тоже не умерли, хотя и ели. Но это оказалось ерундой в сравнении с грядущим вечером и грядущей ночью.
По причине непогоды решили пожить в избушке, стоящей у реки. Оказалось, дом протекает, но это обнаружилось не сразу. Сначала мы разложились по всему дому и пытались спорить, кто и где будет спать - на нарах или под ними. Но понемногу стали обнаруживаться течи, их становилось все больше. Вещи постепенно стаскивались кучами в немногие сухие места, при этом (голод - не тетка) готовили ужин и пытались сообразить, как жить дальше.
Снизошла ночь. Дождь лил не переставая, крыша текла как решето. Мы сидели дураки дураками посреди избы - здесь не капало. На рассмотрение принимались все предложения, кроме моих. Я настаивала: собраться и ехать. Ведь это новое слово в мототуризме - ночью, в дождь, на спортбайке по тропе Тюнгур - Иня! Обыватели меня не поняли, и мне пришлось варить грибы. "Для тебя, Артемушка!.." Обыватели тем временем, обывательствуя (что с них взять!), начали строить, видите ли, кровать. Они разобрали нары и путем сложных инженерных ухищрений сварганили из запчастей навес над серединой избы. Конструкцию накрыли целлофаном. Пронзительная мысль о созидательном потенциале человека как вида могла бы вогнать в ступор и краску даже строителей греческих портиков. Я бы им ужо сказала!.. Но беда вся в том, что греков рядом не оказалось, а были мои спутники, и располагались они слишком рядом. Мы ползали, как животные в тесной норке, как животные залезли в спальники в чем были, и, когда я карабкалась на горшок, это становилось известно всем - я топтала их тела…
Ночь. Странная почерневшая изба. Дождь. Грязно, тесно, не повернуться. Со всех сторон пихают чужие кости. Со мною всяко-разно случалось - засыпала в болотах, просыпалась в инее. Но так, чтобы ночью по мне бегали мыши, пищали и на меня же гадили!..
С утра погода - паинька, дождя нет. За дверью - "полочка": гладкое поле с чудным каменным идолом посередине. Позже встречные рассказали: давно здесь стоит. Остался в неприкосновенности оттого, что очень тяжел - не утащишь, а машину или трактор не подгонишь.
Тропа кончилась так же неожиданно, как началась. А туда, откуда мы выбрались, поехали велосипедисты. Если бы встретились на тропе, пришлось бы их сбросить...
В Ине местные жители пытались продать нам ранетки, выдавая их за яблоки. Будто мы приехали с далекого снежного севера и яблок отродясь не видели.
А ещё прекрасный мир наш напомнил, что такое дождь на трассе. Моё переднее крыло было снято сразу после Сентелека - под него забивалась грязь, и колесо не крутилось. И когда мы остановились на Чике-Тамане, я, рассчитывая на сочувствие, во всеуслышание сообщила, что мне в лицо летит грязь. Спутники бесстыдно заржали - стоило им взглянуть на меня (уже дома, увидев сие на фотографии, Тёма опять скверно хихикал). Ну, подумаешь, испачкалась! Что гоготать-то?.. Доброжелатель прикрутил мне остатки крыла задом наперед.
Напоследок о потерях: одна пара резиновых сапог, две пары омоновских ботинок, кожаные перчатки, две пары носков (одни сгорели, другие уплыли), а также два разбитых передних обтекателя, гнутый подрамник, битые поворотники, потекшая вилка, клавиши переключения света, багажник, боковые ящики, переднее крыло, боковая подножка. И, скорее всего, один японский мотоцикл...
В очередной раз говорю спасибо тем, кто был рядом. Пусть не покинет вас удача, пройдут дожди там, где вас нет, не встретятся дураки. Пусть едучи в дождь на мотоцикле не захочется какать, пусть не уходят друзья за вашей спиной, пусть даже в смертельной усталости не забудете, что счастливы. Пусть будет долгим лето и всё время мира станет вашим. Потому что вы - лучшие! 9
ОТ РЕДАКЦИИ: На спортбайке по конной тропе, которая квалифицирована мототуристской федерацией как маршрут высшей категории сложности, - это круто! Очень круто! Однако Светлана Князева не пионер (в смысле первопроходица) в использовании байков не по назначению. Еще в середине 90-х новосибиржец Роман Добкин проехал по той же тропе Тюнгур-Иня на… чоппере. То была Honda GL400 Wing. Заднее колесо для лучшего грунтозацепления Роман обмотал веревкой. Особенная пикантность той поездки заключалась в том, что Романа сопровождала команда триалистов из Австрии на, соответственно, триальных мотоциклах - для них, собственно, и был организован "экзотик-тур" по горам. Австрияки офигели!..
Впрочем, мы отнюдь не призываем к покорению горных вершин на спортбайках или чопперах. Все же лучше это делать на подготовленной технике и в окружении опытных товарищей. И мотоциклы будут сохраннее, и удовольствия от красоты получите больше, чем от воспоминаний о пережитых стрессах и заживленных ранах… Хотя без "чумы" и "чумовых" тоже неинтересно.
* В спортивном туризме под категорезированными маршрутами понимают не протяженную езду по дорогам, а преодоление отдельных участков с препятствиями (типа описанных автором), требующих опыта вождения и подготовленный мотоцикл.Пятая - самая сложная категория маршрута, считается, что его способны преодолевать кандидаты в мастера и мастера спорта по мототуризму.
|
|
